Проблема интерпретации первого всадника Апокалипсиса (Откр. 6:2)

I. Введение

1.1. Общие подходы к преодолению трудности интерпретации Апокалипсиса

В научной и публицистической среде возникает немало разных дискуссий относительно трудных мест Библии. В этой связи невозможно не упомянуть книгу, которая как таковая является трудной для истолкования. Речь идет об Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе), последней книге христианской Библии. Даже те, кто хорошо знаком с Новым Заветом, считают ее таинственной и сложной для восприятия. Обилие сменяющих друг друга образов и символов, таких как Агнец с семью очами, дракон с семью головами, два зверя, всадники на конях разного цвета, блудница Вавилона, саранча, трубы и чаши, создает впечатление «нагромождения» и даже хаотичности.

Насыщенный образный ряд является основной причиной сложности интерпретации Апокалипсиса. Соответственно, интерпретация образного ряда влияет на толкование всего смыслового содержания Апокалипсиса. И уже в эпоху ранней Церкви у толкователей сформировались принципы рассмотрения образности Апокалипсиса: они считали, что все его образы взаимосвязаны и вписаны в единую стройную систему.

Приступая к рассмотрению образов Апокалипсиса, христианские толкователи принимают следующие предпосылки:

Смысловое значение одних и тех же образов, встречающихся в разных главах книги, постоянно. Если в самом тексте дано истолкование какого-либо образа, то это значение относится и к другим появлениям подобного образа в повествовании. Так, из стиха Откр. 12:9 мы узнаем, что красный дракон есть «древний змий, называемый диаволом и сатаною». Следовательно, во всех остальных главах, где упоминается дракон (13, 20, 21), он должен пониматься именно так. В Откр. 17:18 ангел дает Тайнозрителю объяснение, что представляет собой вавилонская блудница: «Жена <…> есть великий город, царствующий над земными царями». О Невесте Христовой — Церкви говорится: «дано было ей облечься в виссон чистый и светлый — виссон же есть праведность святых» (19:8). На основании этого объяснения можно судить, что белые одежды («виссон»), неоднократно упоминаемые в разных главах Апокалипсиса, и в других местах символизируют чистоту и праведность.

Одни и те же действующие лица в разных смысловых отрывках могут быть показаны с помощью разных образов. Например, Церковь изображается в виде «великого множества» людей, славящих Бога на небесах (Откр. 7), в виде жены, облеченной в солнце (Откр. 12), в образе Невесты Агнца и одновременно града — Небесного Иерусалима (Откр. 19–20). Христос представлен и как «Подобный сыну человеческому» (Откр. 1:13), и как Агнец (5:6), и как рожденный «облеченной в солнце» женой младенец (12:5), и как всадник на белом коне (19:11). За счет этого дается объемная характеристика изображаемого лица или реальности и проявляется содержательное богатство Апокалипсиса.

Различные образы можно объединять в группы, соотносящиеся между собой. Прежде всего в повествовании присутствуют «силы добра» и «силы зла». В частности, дракон, первый зверь и второй зверь-лжепророк представляют собой богопротивные силы, «сатанинскую лжетроицу». Дракон-сатана дает свою власть «первому зверю» (богоборческому правителю — традиционно его отождествляют с антихристом, Откр. 13:2–3), который противостоит Христу. Блудница Вавилон, соблазняющая «все народы», представляет собой антитетическую параллель граду Небесному Иерусалиму — Невесте Агнца-Христа (Откр. 21–22). Между добром и злом развивается противостояние; в 19-й главе описывается светоносное явление Иисуса Христа, несущее окончательное поражение зверю.

Мы видим, что принятые утверждения на первый взгляд очень просты, но они позволяют обнаружить взаимные отношения образов и далее на их основе определить композиционные и сюжетные связи. Опираясь на эти связи, толкователи выявляют отдельные «сквозные» сюжетные линии повествования Апокалипсиса, проходящие через несколько глав и имеющие самостоятельное значение. Данные сюжетные линии сначала можно анализировать обособленно, а затем рассматривать на фоне общего контекста повествования.

Проведение такой работы предваряет толкование образов Апокалипсиса, однако их «расшифровка» невозможна без определенного подхода. Древняя и современная церковные традиции рассматривают Апокалипсис как полноценную новозаветную книгу, в которой раскрываются важные богословские идеи. Отличие Апокалипсиса от остальных книг новозаветного канона состоит в том, что эти идеи выражены посредством образов и символов. Как показывает анализ текста, символика Апокалипсиса имеет преимущественно ветхозаветное происхождение. Многим апокалиптическим образам можно найти соответствующие им ветхозаветные прототипы. Сравнительный анализ образов Апокалипсиса с соответствующими им прототипами позволяет проследить, как ветхозаветные образы преображаются и становятся выразителями христианского откровения.

В ряде мест Апокалипсиса можно найти отклик на некоторые современные автору исторические события, — можно предположить, что апостол Иоанн использовал некоторые близкие и знакомые для первых читателей реалии для создания масштабной впечатляющей картины борьбы добра и зла в мировой истории. Можно сделать вывод, что основная задача библеистов и экзегетов состоит в определении и анализе христианских богословских идей Апокалипсиса, выраженных через ветхозаветную образность, и выявлении связей с культурно-исторической реальностью I в. по Р. Х. Подобный богословский и историко-филологический подход к тексту Апокалипсиса является очень плодотворным.

При этом нужно указать, что исчерпывающе понять богодухновенный текст Апокалипсиса не представляется возможным. Повествование Апокалипсиса отличается особенной многогранностью, — во многом это является следствием специфики образного языка Апокалипсиса. Прототипы некоторых образов могут быть определены по-разному, соответственно, становятся возможны несколько их толкований. Более того, различно может быть интерпретировано взаимное отношение образов друг к другу. В настоящей статье будет разобран конкретный трудный образ Апокалипсиса — первый всадник.

По выражению А. Фейе, этот всадник представляет собой одну из самых главных загадок всей книги Откровения[1]. Относительно толкования образа первого всадника долгое время ведутся серьезные научные дискуссии[2]. При этом каждый исследователь, выдвигая аргументы в пользу того или иного толкования, дает интерпретацию и оценку взглядам своих предшественников с своей специфической точки зрения. В отечественной библеистике образ первого всадника не получил систематического освещения: не было создано работ по теме Откр. 6:2, и в русскоязычных комментариях на Апокалипсис не дается «полной картины» существующих толкований вместе с их богословскими особенностями. Настоящая статья представляет собой краткий тематический историографический обзор с наглядным выявлением аргументации толкователей — и древних, и современных. Ставится задача привести богословские выводы каждого из четырех толкований образа всадника в равной мере и показать их ценность. Таким образом, статья позволяет восполнить пробел в отечественной библейской науке.

1.2. Образ первого всадника: контекст появления

Первый всадник появляется в начале 6-й главы Апокалипсиса. Непосредственно перед этим, в Откр. 4–5, описывалось первое небесное видение, открытое Тайнозрителю. Он увидел небесный Престол Божий и «Сидящего» на Нем; Его восхваляют небесные силы — четыре животных, подобные льву, тельцу, человеку и орлу. Животные представляют ангельские силы (подобно серафимам у пророка Исаии и херувимам у пророка Иезекииля (Ис. 6; Иез. 1), а их вид символизирует совокупность всего одушевленного творения. Богу поклоняются также «24 старца» — вероятнее всего, прославленные представители человечества. В деснице Сидящего на престоле находится великая запечатанная книга; никто во вселенной не способен снять с нее печати и открыть ее. Только Христос — предстающий в Апокалипсисе как закланный Агнец, победивший смерть, — достоин сделать это. Агнец берет книгу, и все творение воссылает Ему торжественные гимны[3]. Большинством экзегетов книга интерпретируется как воля Божия об истории, эсхатологический замысел Божий о спасении и искуплении человечества, который исполнил Богочеловек Иисус Христос[4].

В 6-й главе мы узнаем, что Агнец начинает последовательно снимать с книги печати. За снятием каждой печати всякий раз следует определенное видение. При снятии Агнцем первых четырех печатей звучит голос одного из четырех животных пред Престолом Божиим, говорящий «иди»[5], — и появляется всадник. Видения первых четырех печатей построены по одной модели, а затем образность изменяется. За снятием пятой печати следует видение пребывающих на небесах душ мучеников, которые претерпели смерть за свое христианское свидетельство (6:9–11), шестая печать являет «великое землетрясение» (ст. 12–17). Снятие последней печати описано уже в 8-й главе; за ее снятием следует «безмолвие на небе», и начинается цикл видений семи труб, где изображаются казни, посылаемые грешникам. В 16-й главе описывается цикл семи чаш — последний суд над человечеством.

1.3. Толкование образов прочих трех всадников

Итак, цикл видений семи печатей — это первый из трех седмеричных циклов, описываемых в повествовании Апокалипсиса (если не считать присутствующие в Откр. 2–3 семь посланий малоазийским церковным общинам). Несомненно, видения печатей очень важны: через эти образы показывается, чтό должно свершиться перед концом времен; «землетрясение» в Откр. 6 ознаменовывает суд Божий, предвосхищая великое эсхатологическое землетрясение в Откр. 16. Видения печатей являют большое сходство с пророчествами эсхатологической речи Самого Христа в синоптических Евангелиях: Пришествие Христово во славе предваряют «войны» (Мф. 24:6–7), «глады» (ст. 7) и «моры» (Лк. 21:11), гонения и мученичество христиан (Мф. 24:7–10, этому соответствует 5-я печать) и землетрясение (ст. 29, 6-я печать). Описание землетрясения и страха «царей земных, вельмож и богатых» (в Откр. 6:15–17 приведены их слова «и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца») показывает, что началось справедливое возмездие грешникам. Однако можно проследить, что бедствия первых четырех печатей воздействуют и на христиан: это явственно следует из образа 5-й печати, видения мучеников, убиенных за свое свидетельство о Христе.

Важно отметить, что значение видений печатей не ограничивается эсхатологическим будущим. Вспомним, что эти видения непосредственно следуют за принятием Христом книги судеб Божиих, т. е. за Его победой над смертью, Воскресением и прославлением. Согласно мнению многих толкователей, видения печатей являют, чтó происходит в человеческой истории после Распятия и Воскресения Христова. При этом видения четырех всадников, первыми появляющихся в ряду печатей, выходят на первый план. По словам прот. Сергия Булгакова, всадники суть «всемирно-исторические символы», которые «говорят о том, чего можно ожидать в истории вообще, в чем она состоит. Это суть как бы отдельные слагаемые мировой истории, сумма которых получается из смешения разных красок, слоев и событий»[6].

Цвета коней у всадников символичны — белый, рыжий, черный, бледный. Три первых всадника имеют некоторый атрибут, который выражает их действия (соответственно, лук, меч, «мера», т. е. весы). Кроме этого, каждому всаднику дается определенная описательная характеристика. Так, второму всаднику на рыжем коне «дано взять мир с земли»; появление третьего на черном коне сопровождается возглашением очень высоких цен; названо имя четвертого всадника — «смерть», и сказано, что за ним следует ад, и ему дано умерщвлять «четвертую часть» земли. Благодаря указанным трем составляющим — цвету коней, атрибуту и характеристике — из текста становится понятным значение образов трех последних всадников. Таким образом, второй всадник, несущий меч, символизирует войну (Откр. 6:3–4), третий, с весами в руке — образ недостатка продовольствия, голода (ст. 5–6), четвертый обозначает мор и смерть четвертой части земли (ст. 7–8).

1.4. Проблема толкования образа первого всадника

Неудивительно, что всадник на белом коне, появляющийся после снятия первой печати, привлекает особое внимание. Он идет первым и тем самым должен являть собой то, что в историческом процессе имеет первостепенную важность. Однако при интерпретации возникают определенные сложности. Процитируем описание первого всадника: «…и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, чтобы победить (καὶ ἐξῆλϑεννικῶν καὶ ἵνα νικήσῃ)» (Откр. 6:2).

Сравнительно с другими тремя описание первого всадника гораздо короче. Сразу обращает на себя внимание его отличие от других всадников: никак не указано его воздействие на людей. Самая главная характеристика всадника — его «победа» (примечательно, что корень νίκη упоминается в Откр. 6 дважды). Всадник имеет два атрибута — «лук» и «венец». Данный ему венец (в библейском и античном контекстах ассоциирующийся с наградой за победу и властью[7]) также выражает собой «победоносность» всадника. Таким образом, тема победы звучит в данном отрывке трижды. Тем не менее из текста остается неясным, над кем или чем всадник совершает победу. Поэтому открыта возможность разных толкований: всадник может быть победителем злых сил, но также возможно мыслить, что ему «дано», т. е. позволено, свершить победу над приверженцами добра, верными Богу людьми.

Предложенные толкования образа первого всадника не просто различны, но диаметрально противоположны. Можно выделить четыре основных предложенных интерпретации, которые объединяются в две группы — в зависимости от того, воспринимается ли всадник как положительный или как отрицательный образ.

Положительный образ.
Победная проповедь Евангелия.
Сам Христос.
Отрицательный образ.
Символ победоносной захватнической войны.
Сам антихрист.

Отметим, что первые два (положительные) толкования являются основными для древней традиции, их принимали и отечественные исследователи кон. XIX — сер. XX в., и ряд западных библеистов, а последние два (отрицательные) — наиболее широко распространены среди современных библеистов. Для каждого из четырех приводятся достаточно весомые аргументы.

Целью настоящей статьи является рассмотрение приводимой аргументации и ее общая систематизация. На этом конкретном примере мы проследим, как осуществляется толкование трудного места, анализ образов Апокалипсиса и поиск решения экзегетических проблем этой книги.

II. Первый всадник как положительный образ

2.1. Всадник как проповедь Евангелия и победа христианской проповеди

2.1.1. Приводимые аргументы

Аргументы от текста Апокалипсиса. В Апокалипсисе присутствуют разные группы из четырех элементов (к примеру, четыре животных, четыре ангела удерживают четыре ветра, четыре сходные казни труб и чаш и проч.), и всякий раз элементы группы едины. Хотя первый всадник также является одним из элементов подобной группы четырех, его описание не полностью соответствует «модели» описания трех других всадников. Важное его отличие от трех остальных состоит в том, что с ним не связывается никакое отрицательное воздействие[8]. Он не несет миру никаких бедствий — по крайней мере это эксплицитно не указано в тексте. Толкователи перечисляют и другие аргументы, показывающие, что первый всадник отделен от следующих за ним всадников, которые символизируют губительные силы.

Всадник едет на белом коне. Белый цвет нередко встречается в других местах Апокалипсиса и всегда употребляется в положительном смысле, он характеризует силы добра. В самом начале Тайнозритель видит Иисуса Христа с белыми как снег волосами (Откр. 1:14), в 14:14 Он как Судия восседает на «белом облаке», в видении 19:11 Христос предстает как всадник на белом коне, сопровождаемый воинством святых также на конях белых; небесный Престол Божий имеет белый цвет (20:11), и 24 окружающих его превознесенных старца также в белом одеянии (4:4); в тексте неоднократно изображается «облечение» верующих в белую одежду — символ праведности, чистоты и славы (3:4, 5, 18; 6:11; 7:9, 13, 14; 14; 19:4, 8; ср. также 2:17). Можно увидеть, что белый цвет никогда не появляется в описаниях сил зла.

Всадник «вышел как победоносный [побеждающий] и чтобы победить». Слова «победить» и «победа» встречаются в Апокалипсисе в различных формах 17 раз. Дважды в разбираемом стихе Откр. 6:2, из остальных 15-ти это слово употребляется в положительном контексте 13 раз: три раза говорится о победе Самого Христа (3:21; 5:5; 17:14), два раза о христианах, победивших сатану «кровью Агнца» (12:11; 15:2), и в обращениях к семи церковным общинам восемь раз звучит обетование «побеждающему» (2:7, 11, 16, 17; 3:5, 12, 21; 21:7). При этом два раза говорится о победе богопротивных сил над верующими (11:7; 13:7). Зверю дано «победить», т. е. умертвить верных, но эта его победа одерживается только в земном плане и потому является лишь мнимой, — Иисус Христос Своим Распятием победил сатану во вневременной реальности, христиане становятся причастными Его вечной победе и небесной славе. Итак, мы видим, что слово «победить» в Апокалипсисе имеет преимущественно положительное значение: 13 положительных случаев «перевешивают» два отрицательных. Основываясь на этом факте, отечественный исследователь Апокалипсиса В.В. Четыркин заключает, что первый всадник, несомненно, находится на стороне добра[9].

Всаднику также дается венец. Слово «венец» во всем остальном тексте употребляется 7 раз и, за одним лишь исключением, везде в положительном контексте: венец имеет Христос (14:14)[10], 24 старца (4:4, 10), прославленные верующие (2:10; 3:11; также 12:1). Исключение составляет наличие золотых венцов у «саранчи» (9:7) — злых духов, причиняющих мучения грешникам. Но этот один случай опять же не может являться показательным[11].

Положительная интерпретация первого всадника засвидетельствована у множества раннехристианских толкователей. Сщмч. Викторин Петавийский, Икумений, Андрей Кесарийский и другие[12] считают, что всадник символизирует «победный триумф христианства»[13] — проповедь Евангелия, охватывающую весь мир и приводящую людей ко Христу. Процитируем объяснение известного греческого комментатора Апокалипсиса Андрея Кесарийского (VI в.): «Под снятием первой печати, по нашему мнению, нужно разуметь сонм апостолов, которые, направив против демонов, подобно луку, Евангельскую проповедь, привели ко Христу уязвленных спасительными стрелами и были увенчаны венцом нетления за то, что победили истиною князя тьмы»[14]. Нужно также указать, что немецкий исследователь Бахман проследил традицию интерпретации всадника в христианском изобразительном искусстве и сделал вывод, что на протяжении многих веков, по крайней мере до XIII в. включительно, всадник воспринимался именно как светлый образ[15].

Аргументы от ветхозаветных текстов. Во многих текстах Ветхого Завета венец символизирует радость и благополучие (Иов. 19:9; Иер. 13:18; Плач. 5:16; Притч. 24:24), царское или священническое достоинство (2 Цар. 12:30; Зах. 6:11), т. е. ассоциируется преимущественно с положительными вещами.

Аргументы от прочих новозаветных текстов. Уже ранние толкователи выявляют четкую параллель со словами эсхатологической речи Иисуса Христа: «…проповедано будет сие Евангелие по всей вселенной во свидетельство всем народам, тогда придет конец» (Мф. 24:14; Мк. 13:10)[16]. Только тогда, после возвещения проповеди о Христе всему миру и обращения людей, мировая история придет к завершению. Стоит также отметить, что «венец» в апостольских посланиях является обозначением вечной небесной награды, которую Бог дарует верным Ему (1 Фес. 2:19; 1 Кор. 9:25; Флп. 4:1; 2 Тим. 4:8; Иак. 1:12; 1 Петр. 5:14): эти новозаветные места как раз и цитируют в связи с Откр. 6:2 раннехристианские авторы.

2.1.2. Богословский смысл толкования образа первого всадника как евангельской проповеди

Из этого положительного понимания всадника следуют очень важные богословские выводы. Можно сказать, что в расширительном смысле всадник символизирует благое начало мировой истории. Вот как пишет об этом еп. Кассиан (Безобразов): «Снятие первой печати, по мнению многих толкователей, и древних и современных, не влечет за собою бедствия (войны), но, совершенно наоборот, имеет значение утешения. Оно говорит о милосердии Божьем, которое не умаляется апокалиптическими ужасами и определяет конечную цель эсхатологического свершения…»[17]. По слову известного итальянского библеиста Дж. Бигуцци, первый всадник есть «глашатай надежды и спасения»[18].

Прот. Сергий Булгаков, признавая контраст между «светлым образом евангельского благовествования и мрачными образами последующих всадников, изображающих бедственные судьбы человечества», тем не менее является сторонником положительного понимания первого всадника: «…Общая мысль этого образа такова, что история будет знать и побеждающую силу Христианства в мире, причем первое место этого образа в снятии семи печатей говорит о первенствующем значении этой победы. И она может относиться не только к одной эпохе в истории, но и ко всем им или, вернее, ко всякой эпохе как прошлого, так и настоящего и будущего — к каждой по-своему. Поэтому каждой эпохе не нужно о себе отчаиваться, но следует находить в себе и свои особые победные достижения как свидетельство непобедимости <…> Евангелия в мире»[19]. Хочется отметить, что комментарий прот. С. Булгакова был завершен в 1944 г.: сам автор был свидетелем сложнейшего исторического периода и смог на своем опыте прочувствовать эту истину.

Рассмотрим еще один вариант положительного толкования, также известный с древних времен.

2.2. Всадник как Сам Христос

2.2.1. Приводимые аргументы

Аргументы от текста Апокалипсиса. Как уже было упомянуто, в тексте Апокалипсиса присутствует очень сходный с первым всадником образ. Сам Христос в момент Его Второго пришествия описан как всадник на белом коне: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим… Имя Ему: “Слово Божие”. И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: “Царь царей и Господь господствующих”» (19:11–16).

Нетрудно увидеть, что первый всадник имеет много общего со Христом: белый конь, оружие, увенчание венцом или диадемами, победоносное величие и царственность. Более того, стихи 6:2 и 19:11 имеют идентичную структуру, одинаковое начало (καὶ εἶδον, καὶ ἰδοὺ ἵπποςλευκός, καὶ ὁ καϑήμενος ἐπ’ αὐτὸν…), что, конечно же, сближает два эти отрывка. Сщмч. Ириней Лионский отождествлял первого всадника со Христом («Против ересей». IV.21.3), того же мнения придерживались Тихоний, Примасий, Беда Достопочтенный[20]. Можно сказать, что явление Христа как победительного первого всадника, шествующего среди событий мировой истории, предвосхищает Второе пришествие Христа во всей полноте Его славы и божественной власти (ср. также Ин. 10:9 и 10:14). Сторонниками данного толкования является целый ряд современных исследователей, к примеру У. Ванни, П. Прижан, Й. Херцер, А. Спатафора[21].

Аргументы от ветхозаветных текстов. Исследователи обращают внимание на символику лука в Ветхом Завете. В древнем мире лук являлся оружием не обычных воинов, но преимущественно командующих и царей. Пс. 44 описывает царя Израиля поражающим врагов стрелами из лука: «…воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды, и десница Твоя покажет Тебе дивные дела. Остры стрелы Твои, [Сильный], — народы падут пред Тобою, — они — в сердце врагов Царя» (ст. 4–5)[22].

Иногда лук обозначает могущество врагов Израиля (Пс. 10:2; 36:14; Иез. 39:3). Достаточно часто лук связывается с Богом: Бог сокрушает луки грешников (Пс. 45:10; 75:4; Иер. 51:56; Иез. 39:3), а лук Самого Бога символизирует суд Божий (Пс. 7:13; 20:13; Авв. 3:9). Особую значимость имеет отрывок из Книги пророка Захарии, где Бог возвещает: «Ибо как лук Я натяну Себе Иуду и наполню лук Ефремом, и воздвигну сынов твоих, Сион, против сынов твоих, Иония, и сделаю тебя мечом ратоборца. И явится над ними Господь, и как молния вылетит стрела Его, и возгремит Господь Бог трубою, и шествовать будет в бурях полуденных» (9:13–14, ср. также Ис. 49:2; Ода Соломона 23:5). Как указывает Херцер, лук и меч являются в этом отрывке книги Захарии оружием Божиим[23]. Поэтому вполне возможно полагать, что Иисус Христос, Сын Божий, обладает и луком (Откр. 6:2), и мечом (19:15). Андре Фейе в своей посвященной толкованию первого всадника статье высказывает мнение, что лук символизирует божественное правосудие, осуществляемое Мессией (ср. Иез. 5:16–17)[24].

2.2.2. Богословский смысл толкования образа первого всадника как Иисуса Христа

В этом толковании сохраняется тот же самый смысл, что и в предыдущем, при этом положительная коннотация усиливается. Всадник не просто являет собой светлую сторону мировой истории — с особой силой подчеркивается, что в истории непосредственно действует Сам Господь. В духовном плане очень важно, что Христос шествует впереди всех «апокалиптических» бедствий, как бы возглавляя путь истории, и тем самым дарует верным поддержку и утешение. Этот образ показывает истину, знание которой открыто христианам прежде всех грядущих испытаний: хотя в историческом процессе еще будут тяжелые и страшные события, Христос через Свою жертвенную смерть уже совершил спасение Божие; тем самым цель всей мировой истории уже достигнута[25]. Несомненно, Откровение Иоанна Богослова устремлено к грядущему эсхатологическому свершению, когда воцарение Божие осуществится во всей полноте. Но при этом весь Апокалипсис «пронизан убежденностью, что победа над богопротивными силами принципиально уже совершилась и верующие уже участвовали в этой победе»[26].

2.3. Недостатки положительного толкования

Самое главное возражение, выдвигаемое против положительного толкования образа всадника, состоит в том, что он принадлежит к одной цельной группе, а элементы такого рода групп, как правило, равнозначны. Вот как говорит об этом архим. Ианнуарий (Ивлиев): «Первые четыре видения печатей представляют собой литературное единство. Это показывает <…> параллельность в их описаниях»[27]. Соответственно, в этом случае получается, что всадник не может символизировать что-то совершенно иное, чем другие, и должен быть подобен прочим.

Многие исследователи видят основу для образности всадников в присутствующей в Ветхом Завете модели четырех казней; к примеру, она отражена в Иез. 14:21: Господь возвещает, что Он пошлет Иерусалиму четыре тяжкие казни: «меч, и голод, и лютых зверей, и моровую язву». Некоторые библеисты предполагают, что слова Откр. 6:8 о власти «над четвертой частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными» относятся не к одному четвертому всаднику, но подводят итог воздействия всех всадников.

В качестве ветхозаветного прототипа всадников Апокалипсиса исследователи также указывают четырех всадников и четырех колесниц из книги пророка Захарии (Зах. 1 и 6), которые тоже исполняют одно дело. Однако нужно признать, что функцией всадников из видения Захарии является дозор и осмотр всей земли, окружающих Израиль народов, а не причинение бедствий, — поэтому они не могут играть определяющую роль в интерпретации образов Откр. 6[28].

Относительно толкования образа первого всадника как Христа высказывались следующие возражения. Все три остальные всадника — имперсональны, они символизируют некую силу, явление общего характера. Поэтому и первый всадник не должен быть исключением[29]. Нужно отметить, что Христос как Агнец появляется в 5-й главе Апокалипсиса, и в 6-й главе Агнец начинает раскрывать книгу, снимая печати. И получается, что сразу же после снятия первой печати перед нами опять предстает Христос, на этот раз в образе всадника. Некоторые экзегеты считают, что это «наложение» образов друг на друга явилось бы причиной путаницы в восприятии читателями образного ряда Апокалипсиса. Однако это не может считаться сильным аргументом: в 5-й главе описывалась небесная реальность, а в 6-й главе осуществился переход к плану земному, поэтому нет противоречия в том, что Господь присутствует и там. Однако в этом плане примечательна 7-я глава Апокалипсиса: в 7:14 говорится, что Агнец на небесах «будет пасти» верующих — т. е. Агнец одновременно является пастырем, что по земным меркам тоже труднопредставимо[30].

Отмечается также, что всадник выходит в начале описываемых видений, а Христос является в самом конце мировой истории, и это обетованное в Новом Завете Второе пришествие описано в Откр. 19 гораздо более торжественно и масштабно. Отличия всадника от Христа в Откр. 19 акцентируются в следующем рассматриваемом нами толковании.

III. Первый всадник как отрицательный образ

3.1. Всадник как антихрист

3.1.1. Приводимые аргументы

Аргументы от текста Апокалипсиса. М. Рисси и Г. Бил основываются на том, что все всадники образуют цельную композиционную «единицу» Апокалипсиса[31]. По мысли данных исследователей, единство с другими всадниками также прослеживается через употребление оборота καὶ ἐδόϑηαὐτῷ, «и дано было ему…». Подобная формулировка используется в Апокалипсисе 22 раза. Из них 15 раз — в отрицательном контексте (6:4, 8; 7:2; 9:1, 3, 5; 11:2; 13:5, 7 (по 2 раза), 14, 15; 16:8), 7 — в положительном (6:11; 8:2, 3; 11:1; 12:14; 19:8; 20:4). То есть чаще эти слова употребляются по отношению к злым силам (дракону, двум зверям, губительным духам и проч.), которым Бог дает возможность действовать, попускает им творить зло в определенный ограниченный отрезок времени. Показательно, что с помощью этой формулировки (называемой учеными passivum divinum, «божественный» страдательный залог) показывается, что именно Бог определяет границы действования сил зла.

Указанные выше библеисты считают, что между первым всадником из Откр. 6 и Иисусом Христом в Откр. 19 нет всецелого тождества: в первую очередь в глаза бросаются их сходства, однако различия этих двух образов не менее заметны и значимы. Так, всаднику дан венец — у Христа же на главе диадемы; у всадника есть лук — у Христа меч, исходящий из Его уст («Слово Божие», 19:13). Исследователи предполагают, что через упомянутые детали автор Апокалипсиса хочет заострить внимание на различии этих лиц, и именно различие должно явиться основой интерпретации образа всадника[32]. Соответственно, отмечаемое сходство всадника и Христа указывает не на их сущностное единство, но исключительно на внешнее подобие, которое оказывается видимым и обманчивым. Вспомним, что слово «победить» было дважды употреблено в описании деятельности зверя — богоборческого правителя, антихриста (Откр. 11:7; 13:7).

В рамках этой концепции истолковывается и «белый» цвет коня всадника. Из описаний внешнего облика зверя и его действий становится очевидным, что зверь пытается имитировать Иисуса Христа[33]. Цель зверя — занять в душах людей место Христа:[34] он требует себе поклонения как Богу (Откр. 13:3, 15). Появление всадника, подобно Христу, на белом коне — это очередная попытка злых сил показаться в привлекательном образе, чтобы обольстить и увлечь за собой людей: по слову апостола Павла, «и сатана принимает вид ангела света» (2 Кор. 11:14). Но на поверку белый цвет зверя оказывается подделкой, имитацией чистоты и святости, по сути представляет собой намеренную ложь. В 13-й и 17-й главах Апокалипсиса будет открыто «истинное лицо» зверя во всей его беспощадности, жестокости и богохульстве.

Аргументы от прочих новозаветных текстов. Это толкование имеет яркую параллель с эсхатологической речью Иисуса Христа: в самом начале речи Господь призывает учеников к бдительности, говоря: «Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо восстанут лжехристы и лжепророки и многих прельстят» (Мф. 24:4–5; Лк. 21:8). Знаменательно, что в этом случае описанные в евангельской эсхатологической речи бедствия (лжехристы, войны, голод, гонения) по своему порядку как раз соответствуют видениям четырех всадников.

Аргументы от ветхозаветных текстов. Обратимся к уже упомянутой выше ветхозаветной модели четырех казней Божиих. Согласно Иез. 14:21 и 26-й главе книги Левит, казни — «меч, и голод, и лютых зверей, и моровую язву»[35]. Второй и третий всадники, несомненно, соответствуют «мечу» и «голоду»; на основании стиха Откр. 6:8 «моровая язва» и «звери» могут быть отнесены к четвертому всаднику. Однако Г. Бил убежден, что каждый из четырех всадников должен последовательно обозначать одну из упомянутых казней. Если считать, что сказанное о четвертом всаднике резюмирует воздействие всех всадников (умерщвление «мечом и голодом, и мором и зверями земными»), то мор будет отнесен к четвертому, и тогда получается, что «звери земные» отсылают к первому всаднику. В прочих местах Апокалипсиса словом «зверь» обозначается зверь из моря, «первый» зверь — исполнитель дела сатаны, антихрист (имеющий черты четырех зверей из книги пророка Даниила (7:2–8), а также «второй зверь» — лжепророк, совершающий ложные чудеса для привлечения людей к первому зверю. Бил предполагает, что упоминание «зверей» в Откр. 6:8 является косвенным аргументом в пользу отождествления первого всадника со «зверем»[36].

Рисси обращает внимание на другое ветхозаветное место: богоборческий князь Гог, эсхатологический противник народа Израильского, изображенный в книге пророка Иезекииля, имеет своим оружием лук[37]. Господь возвещает, что Он поразит Гога: «И выбью лук твой из левой руки твоей, и выброшу стрелы твои из правой руки твоей» (39:3). Немаловажно, что Гог упоминается по имени в 20-й главе Апокалипсиса, а образность Иез. 39 присутствует также в 19-й главе.

3.1.2. Богословский смысл толкования образа первого всадника как антихриста

В 13-й главе Апокалипсиса показывается, что дракон-сатана и его «приспешники» первый зверь и второй зверь-лжепророк достигают «победного» успеха: множество людей восторженно возглашает: «Кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?» И поклоняются дракону, давшему зверю столь великое могущество (ст. 3–4). Поклонение зверю дает земное благополучие и видимую безопасность (ст. 15–17), но в Апокалипсисе раскрывается разрушительность этого пути, ведущего людей к душевным мучениям (14:11; 16:10). Принявшие над собой власть зверя разделят с ним его вечную кару и погибель (19:20, 20:10: зверь и затем сатана брошены в озеро огненное). Сатана стремится увлечь за собой христиан, но верующие призваны не поддаваться этому искушению, даже если им угрожает опасность притеснений и преследований (2:10; 14:9–12). Показательно, что в видении пятой печати перед читателями предстают пострадавшие и убиенные христиане, получающие утешение на небесах (6:11). Соответственно, толкование первого всадника как богоборческого «зверя» проливает свет на источник их земных скорбей: становится понятно, чья злая воля явилась причиной бедствий, какая сила направляет остальных губительных всадников. При этом внешне зверь может являть себя очень похожим на Иисуса Христа (это показывает образ белого коня), и потому все христиане призываются к бдительности и проницательности, к «различению духов».

3.2. Всадник как символ победоносной захватнической войны

3.2.1. Приводимые аргументы

Аргументы от текста Апокалипсиса. Другие исследователи считают, что всадник не может быть всецело отождествлен со зверем-антихристом, — ученые исходят из того, что все всадники равным образом символизируют имперсональные безличные силы. Получается, что всадник представляет собой некоторый общий символ «победы». При этом с ним не связывается никакое конкретное бедствие — и потому возможно предположить, что эта «победа» становится началом всех последующих несчастий, которые несут другие всадники. Таким образом, ряд библеистов приходит к заключению, что «победоносный» первый всадник являет собой захватническую войну. «Венец» всадника подчеркивает его военную власть. В этом случае второй всадник на рыжем коне осмысляется как олицетворение кровопролитной гражданской войны.

Аргументы от исторических событий современной Тайнозрителю эпохи. Это мнение имеет опору в политических реалиях тогдашнего времени. Исследователи видят важную задачу в том, чтобы восстановить, как восприняли бы образ всадника первые читатели Апокалипсиса — малоазийские христиане конца I в. по Р. Х., — какие бы ассоциации возникли у них на основании окружающей их действительности и жизненного опыта.

В виде конных лучников в античности часто изображались парфяне. Парфия представляла собой могущественную державу, расположенную за берегом Евфрата, к юго-востоку от Каспийского моря, граничившую с восточными пределами Римской империи. Парфяне были знамениты своей конницей, причем конные воины отлично стреляли из лука. Парфяне дважды одерживали сокрушительную победу над римлянами: в 55 г. до Р. Х. (при этом погиб полководец Красс, участник первого триумвирата) и в 62 г. по Р. Х. Воинственное Парфянское государство было единственным актуальным соперником Римской империи. Поэтому образ первого всадника мог быть воспринят современниками как символ военной угрозы, олицетворяемой Парфией. Исследователи отмечают, что возможные аллюзии на парфян присутствуют в двух других местах Апокалипсиса: в 9:14 (видение 6-й печати: четыре ангела, бывшие связанными «при великой реке Евфрате», умерщвляют третью часть людей) и 16:12 (видение 6-й чаши: ангел выливает чашу в великую реку Евфрат, «чтобы готов был путь царям от восхода солнечного»).

Большинство библеистов конца XIX — XX вв. (среди них Буссет, Лозэ, Кэрд, Ауни, Гизен, Осборн[38] и проч.) считают прототипом образа всадника именно парфян. При этом все упомянутые исследователи указывают, что символическое значение всадника гораздо глубже: парфяне служат наглядным примером общечеловеческой страсти к войнам и олицетворяют успешное завоевание других государств, сопровождающееся убийствами, голодом, эпидемиями.

3.2.2. Богословский смысл толкования образа первого всадника как захватнической войны со стороны парфян

Процитируем, как архим. Ианнуарий (Ивлиев) резюмирует данное толкование: «Все всадники вместе представляют собой некое единое событие, общее бедствие на земле, на которой гибнет четвертая часть человечества»[39]. Возникает вопрос, как объяснить то, что всадники появляются после снятия Агнцем печатей с книги судеб Божиих? Получается, что Христос как бы инициирует земные бедствия. Вот как, к примеру, осмысляет это английский библеист Джордж Кэрд: «Сцена Откр. 6 говорит не о том, что описываемые бедствия непосредственно вызываются волей Бога и Христа, — скорее, они есть следствие человеческого произвола и греховности (не случайно большинство приносимых всадниками катастроф не являются природными катаклизмами, но так или иначе происходят через посредство людей)»[40]. По словам Кэрда, «небесный голос, говорящий “иди”, в строгом смысле не призывает эти бедствия: они в любом случае будут возникать там, где проявляются эгоизм, жестокость, гордость, жадность»; но христианское пророческое откровение книги Апокалипсис говорит о том, что зло и страдание таинственным образом служат исполнению замысла Божия, который вплетает их в устроение благого дела спасения[41].

3.3. Недостатки отрицательного толкования

Как бы ни было распространено отрицательное толкование всадников среди современных библеистов, у него есть ряд серьезных изъянов. При толковании всадника как зверя белый цвет его коня интерпретируется как лживая имитация добра. Однако стоит признать, что цвет коней остальных всадников является полным отражением их воздействия: рыжий — цвет крови, черный — бедственного положения и нужды, бледный — цвет смерти и разложения[42]. Показательно, что белый цвет в Апокалипсисе всегда характеризует положительных персонажей, и иное его употребление стало бы очевидным исключением. Тем самым данное толкование остается спорным. При этом, как указывает Фейе, нет необходимости видеть зависимость всадников от ветхозаветной модели четырех казней: в Ветхом Завете даже чаще встречается упоминание «трех» казней — «меч, и голод, и моровая язва» (их упоминание особенно характерно для книг Иеремии и Иезекииля: Иер. 14:12; 21:7; 24:10; Иез. 5:12; 6:11; 7:15; 12:16)[43]. А эта трехчастная модель как раз соответствует трем последним всадникам Апокалипсиса.

Слабой стороной толкования первого всадника как символа захватнической войны является то, что в таком понимании всадник во многом дублирует второго всадника: война изображается дважды. Французские библеисты Алло и Фейе считают этот «повтор» необоснованным — образ рыжего всадника с мечом достаточно полно выражает собой идею кровавой войны[44]. Как указывает Фейе, фигура первого всадника имеет слишком много ярких особенностей, чтобы можно было свести его к такому общему и «плоскому» толкованию.

Второй слабой стороной упомянутого толкования можно считать преувеличение значимости конкретных исторических реалий: вряд ли произошедшая в прошлом победа парфянского царя над римским войском имела для Тайнозрителя настолько большую важность, что он посвятил ей образ всадника, выходящего первым после снятия Христом печати с книги великих судеб Божиих. Показательно, что попытки современных библеистов найти подобного рода конкретные исторические соответствия для трех остальных всадников не увенчались успехом[45]. Представляется, что в аргументации этого толкования несколько смещаются содержательные акценты.

IV. Вывод: многоплановое толкование образа первого всадника

Итак, мы провели общий обзор толкований образа первого всадника и рассмотрели их аргументацию. В настоящей статье мы не ставили перед собой задачу доказать преимущества какого-либо толкования как «верного»; достижение подобной цели требует несравненно более детального анализа образа и более глубокой проработки источников и исследовательской литературы. Хочется ограничиться общим замечанием, что, по мнению автора статьи, положительное толкование образа всадника имеет очень сильные позиции за счет совокупности свидетельств текста Апокалипсиса. И белый цвет, и «победа», и «венец» по большей части относятся в повествовании к силам добра. Очень важно, что положительное толкование поддерживалось множеством древних церковных авторов. Однако самое главное состоит в том, что все четыре рассмотренных толкования приводят к значимым богословским выводам, имеющим актуальность и ныне. В образе первого всадника проявляется характерная для всего Апокалипсиса многоплановость. Более того, в возможности совершенно противоположно трактовать первого всадника заключается очень глубокий смысл: финал исторического процесса определен Богом (это установление Царствия Божия, изображенное в Откр. 21–22), но образ достижения этого финала зависит от свободной воли людей, которые на протяжении хода истории могут избрать как добро, так и зло.

В целом нужно сказать, что разбор интерпретаций образа первого всадника явился показательным: мы проследили, как применяются основные принципы толкования Апокалипсиса и как строится аргументация. Библеисты основывают свои толкования на значении прочих образов Апокалипсиса и его словоупотреблении, опираются на ветхозаветную образность, новозаветные параллели и историко-культурный контекст эпохи. При этом возможны разные комбинации образов и акцентирование различных «пластов». Так на одном ярком конкретном примере нам удалось показать, как осуществляется толкование трудного места из Откровения Иоанна Богослова.

                                                                              Читать статью полностью на Богослов.ru