Что спрашивали апостолы у Иисуса на Масличной горе? (Мф. 24, 3; Мк. 13, 4; Лк. 21, 7)

Стефан Парахин,

кафедра библеистики Московской духовной академии

Анализ параллельных евангельских отрывков был и остаётся актуальным вопросом в современной библейской науке. Ещё с ранних времён жизни Церкви сохранились некоторые труды, посвящённые данному вопросу[1]. С развитием библеистики этот анализ проводится на более глубоком уровне и при этом с различных ракурсов. В пределах данной статьи предполагается провести такого рода анализ по отношению к отрывку из синоптических Евангелий, содержащему повествование о вопросе учеников на Масличной горе (Мф. 24, 3; Мк. 13, 4; Лк. 21, 7). В основе построения экзегетического анализа будет использоваться схема, предложенная Андреем Десницким[2].

Текст исследуемых отрывков

Скажи нам, когда эти события[3] будут? и какой признак Твоего пришествия и кончины века?

Εἰπὲ ἡμῖν, πότε ταῦτα ἔσται καὶ τί τὸ σημεῖον τῆς Σῆς παρουσίας καὶ συντελείας τοῦ αἰῶνος;
(Мф. 24, 3).

Скажи нам, когда эти события будут, и какой признак, когда всё сие должно совершиться?

Εἰπὲ ἡμῖν, πότε ταῦτα ἔσται; Καὶ τί τὸ σημεῖον ὅταν μέλλῃ πάντα ταῦτα συντελεῖσθαι;
(Мк. 13, 4).

Учитель! когда же эти события будут? и какой признак, когда эти события должны произойти? Διδάσκαλε, πότε οὖν ταῦτα ἔσται καὶ τί τὸ σημεῖον ὅταν μέλλῃ ταῦτα γίνεσθαι;
(Лк. 21, 7).

Постановка вопросов

Текст отрывков довольно ясен, однако важно отметить вопросы, которые показывают сложность экзегетического анализа в данном случае:

• Что подразумевается под словосочетаниями «Твоё пришествие» и «кончина века»? «Твоё пришествие» включает в себя «кончину века» или это разные события?
• Есть ли связь между «этими событиями» (Мф. 24, 3а) и «Твоим пришествием», «кончиной века» (Мф. 24, 3б)?
• Соответствует ли вторая часть вопроса, предоставленная евангелистами Марком (Мк. 13, 4б) и Лукою (Лк. 21, 7б) содержанию, предоставленному евангелистом Матфеем (Мф. 24, 3б)?

Существующие объяснения

В первую очередь необходимо обратиться к святоотеческой экзегезе. Свт. Иоанн Златоуст пишет, что апостолы «нетерпеливо желали узнать о дне пришествия Иисуса Христа, так как сильно желали видеть ту славу, которая будет причиной бесчисленных благ. И двое из них спрашивают Его об этих двух предметах: «когда это будет», то есть разрушение храма, «и какой признак Твоего пришествия»?» То, что Лука сообщает только один вопрос, святитель объясняет тем, что «ученики думали, что тогда будет и пришествие Его»[4]. Относительно Евангелия от Марка святитель отмечает, что «не все апостолы спрашивали о разорении Иерусалима, но только Пётр и Иоанн, как имевшие более дерзновения»[5]. Спустя века выводы свт. Иоанна Златоуста неоднократно будут повторяться, с теми или иными изменениями и обоснованиями. Однако сам факт упоминания, что спрашивали только двое учеников (а именно Пётр и Иоанн), возможно, свидетельствует о том, что у святителя был несколько отличный текст от того, который сохранился до наших дней. Однако в пределах данной статьи это замечание не имеет существенного значения.

Блж. Иероним Стридонский, толкуя Евангелие от Матфея, предположил, что ученики спрашивали о трёх различных событиях: «В какое время будет разрушен Иерусалим? Когда придёт Христос? Когда наступит кончина мира?»[6] Свт. Амвросий Медиоланский также предполагал, что апостолы спрашивали о трёх событиях, при этом замечая следующее: «Лука же считает, что мы достаточно знаем о конце мира, зная о пришествии Господа»[7]. Примечательна экзегеза свт. Кирилла Александрийского. Святитель предположил, что вопрос учеников обусловлен тем, что они «не поняли смысла сказанного (относительно предсказания, что Иерусалим будет разрушен. — С. П.), а полагали, что сказанные Христом слова относятся к завершению мира»[8]. Относительно ответа Христа свт. Кирилл Александрийский пишет, что «Иисус отвечает именно на вопрос учеников», то есть предсказывает, что будет при наступлении Конца. Этот взгляд затем точь-в-точь выскажет Феофилакт Болгарский[9], и, собственно говоря, такой взгляд мы больше ни у кого не встретим, как среди отцов Церкви, так и среди библеистов.

Евфимий Зигабен (ок. 1050–1118), византийский богослов, пишет: «вопрос был один, как это написали Марк и Лука, но у учеников была цель узнать о двух обстоятельствах, именно о разрушении храма и о Втором Пришествии Христовом. Предполагая, что это случится вместе, они и предложили один вопрос и о том, и о другом. Матфей же, поясняя цель их, разделил один вопрос на два»[10]. Кратко давая оценку вышеперечисленным взглядам, отметим, что, во-первых, они характеризуются разногласием, а во-вторых, мы почти не встречаем аргументов, на основании которых богослов предположил ту или иную экзегезу.

Переходя к анализу гипотез отечественных дореволюционных библеистов, в первую очередь отметим позицию, изложенную в Толковой Библии Александра Павловича Лопухина. С одной стороны, он (А.П. Лопухин) повторяет мысли Иоанна Златоуста: «Вопрос учеников, видимо, исходил из предположения, что разрушение Иерусалима и храма совпадёт и с концом мира»[11]. Этим Лопухин, с одной стороны, объясняет тот факт, что у Луки не упоминается про конец мира (исследователь считает, что хоть Конец[12] и не упоминается, однако подразумевается)[13], а с другой стороны, автор пишет, что «всё сие» у Марка обусловлено тем, что «апостолы, без сомнения, сливали в своём представлении разрушение храма с концом мира и открытием славного Царствия Божия»[14].

С другой стороны, А. П. Лопухин, критикуя взгляды блж. Иеронима (а следовательно, и свт. Амвросия Медиоланского) относительно того, что апостолы задали три вопроса, пишет: «последние вопросы (имеется в виду вопрос о парусии и кончине века. — С. П.) представляют, так сказать, только двойную форму одного и того же вопроса (грамматически одного)»[15]. Примечательно, что этот случай целиком соответствует так называемому «канону Грэнвилля Шарпа»[16]. И, собственно говоря, на основании этой закономерности исследователи и доказывают, что у Матфея ученики задали не три вопроса, а два[17]. Хотя некоторые исследователи и после этого пытались доказывать, что у Матфея ученики задали три вопроса[18].

Боголепов пишет, что для учеников «разрушение Иерусалима было в то же время и кончиною мира», и объясняет это тем, что они «чрезмерно ещё были людьми Ветхого Завета, чрезмерно уверены были в незыблемости ветхозаветного богоучреждённаго порядка вещей»[19]. И автор предполагает, что изложение вопроса учеников у Марка и Луки выражает только первую часть формы вопроса, которую предоставляет Матфей. В целом Боголепов отмечает, что «вопрос учеников касался двух предметов: времени и признаков кончины Иерусалима и мира, и пришествия Христа»[20]. Гладков выражает похожие соображения: «Помирившись с мыслью о неизбежности разрушения храма, Апостолы теперь думали, что ожидаемое всеми Царство Мессии начнётся после этого разрушения, что Иисус Христос вторично придёт, и тут одновременно с кончиной мира начнётся Его славное Царство»[21]. Архиепископ Аверкий (Таушев) даже предположил, что «ученики Христовы полагали, что Иерусалим будет стоять до скончания века, а потому и задали Господу двойной вопрос»[22]. Иисус ответил также двойственно, «не разделяя эти два события, сообразно их воззрениям»[23]. Такая двойственность вопроса для авторов связана с тем, что обстоятельство разрушения города служит и прообразом конца мира[24].

В целом мы видим, что, помимо критики А. П. Лопухиным взглядов блж. Иеронима Стридонского, гипотезы отечественных дореволюционных библеистов в той или иной мере соответствуют взгляду свт. Иоанна Златоуста. Однако вопрос стоит несколько иначе среди современных отечественных библеистов. Иеромонах Николай (Сахаров) в своём исследовании Евангелия от Марка пишет, что вопрос учеников относится только к разрушению Иерусалима[25]. Он предлагает такой исчерпывающий перевод: «когда это (разрушение) будет, и какой признак, когда всё сие (разрушение) должно совершиться?» (Мк. 13, 3). В. Н. Кузнецова предположила, что ученики спрашивали и о разрушении Иерусалима, и о Конце: «Ученики хотели бы знать, когда всё это случится. Вероятно, они, как и их современники, были уверены, что вместе с разрушением Храма должны произойти и другие страшные события, предвестники Конца, которые будут его знаками»[26]. Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев) и митрополит Иларион (Алфеев) высказали подобные взгляды[27].

Прежде чем перейти к анализу гипотез зарубежных библеистов, важно отметить, что несмотря на всё разнообразие экзегезы святых отцов и отечественных библеистов, все они единогласны в следующих положениях:

«Твоё пришествие» и «кончина века» тесно связаны между собой и подразумевают Второе Пришествие и конец вселенной;
в представлении учеников эти события также связаны с разрушением Храма.
Однако основная проблема предложенных гипотез — отсутствие (частичное или полное) подробной аргументации выводов.

Переходя к анализу гипотез зарубежных исследователей, в первую очередь отметим, что некоторые из них повторяют вывод свт. Иоанна Златоуста с теми или иными модификациями. Некоторые исследователи добавляют, что в вопросе учеников про разрушение Храма, помимо парусии, также понимается кончина века (Карсон[28]), а Ридербос пишет только о связи разрушения Храма с кончиной века[29]. Однако, скорей всего, как свт. Иоанн Златоуст, так и эти исследователи предполагали, что речь идёт о связи всех трёх событий: разрушения Храма, парусии и кончины века, что вполне следует из самого евангельского текста Матфея[30].

При этом зарубежные исследователи предпочитают, что мнение учеников относительно связи разрушения Храма и парусии ошибочно (например: Карсон, Ридербос, Хагнер). В то же время, ряд исследователей предположили, что вопрос о парусии не относится ко Второму пришествию, и вопрос о кончине века не относится к Концу. Так, Брей пишет: «На самом деле они спрашивали Его, что будет признаком Его присутствия (парусии), и они связали это присутствие с разрушением Иерусалима, о котором Он говорил»[31]. Относительно конца века ряд исследователей предположили, что это также относится к разрушению Иерусалима: «Под концом века следует понимать конец еврейской эры, который соответствовал разрушению Иерусалима в 70 году нашей эры»[32].

В то же время исследователи, раскрывая, каким образом вторая часть вопроса у евангелиста Луки (Лк. 21, 7б) содержит в себе указание на парусию и кончину века (Мф. 24, 3б), отмечали использование Лукой слова ταῦτα (множественное число). Бок пишет: «Множественное число показывает, что, хотя падение Храма является основным вопросом, это не единственная тема <…> Речь идёт обо всех событиях, связанных с разрушением храма»[33]. В другом месте исследователь пишет, что Лука «освещает оба события, потому что для Иисуса разрушение Иерусалима похоже на последнее время»[34]. Грин придерживается подобных взглядов, но обосновывает их, основываясь на ответе Спасителя, а не на вопросе учеников[35].

Однако немало исследователей склонны к тому, что анализируемый вопрос у евангелиста Луки касается только разрушения Иерусалима[36]. Штайн, проводя сравнительный анализ с формулировкой Марка, отмечает, что, согласно Луке, ученики «спросили, когда “эти события” (а не когда “все эти события” — Мк. 13, 4) произойдут». В результате пропуска слова «все» у Марка вопрос сводится к одному событию. Лука также изменил словосочетание Марка «вот-вот исполнится» (Мк. 13, 4) на «вот-вот произойдёт» (Лк. 21, 7), потому что термин Марка «исполнится» (συντελεῖσθαι) имеет больше апокалиптических коннотаций, связанных с ним, чем его аналог «произойдёт» (γίνεσθαι) у Луки. Лука (21, 11) также опустил слова Марка (13, 8) — «Это начало родовых болей», которые также могут иметь эсхатологические коннотации[37]. Джонсон, отмечая, что в евангельском тексте Луки вопрос касается только разрушения Иерусалима, указывает на связь этого со «знамением»[38]. При комментировании евангельского текста далеко не все исследователи предпринимают попытку предоставить, как их экзегеза соотносится с параллельными местами, однако важно отметить, что при анализе евангельского текста Луки исследователи предложили вполне обоснованную гипотезу о том, что вопрос учеников касается только разрушения храма.

При экзегезе евангельского текста Марка (13, 4) выводы авторов также противоречивы. Мы уже отметили, отечественный исследователь, иеромонах Николай (Сахаров), предположил, что речь идёт только о разрушении Иерусалима. Спроул, подробно разбирая речь на Масличной горе согласно евангелисту Марку, доказывает, что вопрос учеников относится только к разрушению Иерусалима[39]. Однако ряд авторов доказывает обратное. Штайн приводит подробный список исследователей, которые доказывали, что второй вопрос («всё сие») выходит за пределы первого вопроса («эти») и относится к событиям конца века[40]. Геддерт, в свою очередь, отметил, что в евангельском тексте Марка тринадцатая глава «содержит поразительное количество двусмысленных выражений» (исследуемый стих не является исключением). Анализируя вопрос учеников, Геддерт приходит к следующим заключениям: «Мы не можем с уверенностью сказать, что имели в виду ученики, спрашивая, когда эти события будут, а следовательно, «мы не можем понять их второй вопрос, в котором задаётся вопрос о знамении <…> Мы не можем быть уверены, имеют ли ученики вообще в виду Конец»[41].

Еще один важный аспект, который сильно затрудняет возможность прийти к однозначным выводам в отношении анализируемого стиха в Евангелии от Марка, заключается в том, что форма вопроса может пониматься как один вопрос, выраженный в двух параллельных предложениях, а с другой стороны, её можно понимать как два отдельных вопроса. Так, Лейн пишет: «Ученики задали один вопрос, выраженный в двух параллельных предложениях. Оба предложения относятся к предсказанию Иисуса» (Мк. 13, 2). Напоминая, что «в семитском параллелизме второе предложение может расширять или объяснять первое», исследователь дальше доказывает, что ученики «считали, что падение Иерусалима и разрушение его святилища является прелюдией к завершению. И таким образом их вопрос свидетельствует о безоговорочной вере в слово Иисуса и о глубокой озабоченности»[42]. Штайн также пишет в пользу того, что ученики задали по сути один вопрос. Однако он предполагает, что разница двух предложений этого вопроса «заключается не в различии упомянутых событий, а в различных аспектах одного и того же события: времени (πότε) и знаке (σημεῖον), связанном с ним»[43]. Таким образом, мы видим, что анализ данного аспекта также может использоваться как за, так и против того, что в данном стихе речь идёт только о разрушении Храма.

Выше мы отметили, что в отличие от евангельского текста Марка евангелист Лука убирает слова, которые могут свидетельствовать об эсхатологическом характере вопроса учеников, а именно: ταῦτα πάντα (все эти события) и συντελεῖσθαι (совершится)[44] (Мк. 13, 4). Однако, как отмечает Штайн, συντελεῖσθαι «не следует понимать как технический термин, относящийся к концу времён. Лучше всего его понимать как относящийся к завершению разрушения, упомянутого в Мк. 13, 2. Нет необходимости интерпретировать это в свете Евангелия от Матфея (24, 3). Лучше всего это истолковывать в свете контекста, в котором оно встречается у Марка — пророчество Иисуса о суде» (13, 2)[45]. Относительно эсхатологического мотива, заключающегося в ταῦτα πάντα, аргументация в основном построена на том, как этот стих передал евангелист Матфей, а не на особенностях евангельского текста Марка[46]. В целом, на аргументы в пользу того, что форма вопроса учеников, согласно евангелисту Марку, подразумевает не только разрушение Храма, но и Конец, существуют довольно убедительные контраргументы.

Также некоторые исследователи предложили свои гипотезы исходя из использования евангелистами слова «знамение» (σημεῖον). Геддерт, проведя подробный анализ использования σημεῖον в Евангелии от Марка[47], приходит к выводу, что в Малом апокалипсисе Иисус отказывается дать какой-либо знак ученикам[48]. В другой своей книге исследователь предположил: «Что, если Иисус критикует точку зрения учеников и учит, что никакое знамение не поможет им построить календарь конца времени? Что, если весь ответ Иисуса ученикам следует из предположения, что никто не знает и не может знать, когда наступит Конец»[49]. Таким образом, Геддерт предполагает, что ответ Иисуса на вопрос учеников свидетельствует о неуместности желания учеников узнать хронологию будущих событий. Иными словами, что конкретно имели в виду ученики в своём вопросе — это не столь важно. Само их стремление «построить календарь конца времени» порочно, и его нужно направить совсем в другое русло. Подобные взгляды предложили и другие исследователи[50].

Кратко подытоживая анализ гипотез зарубежных исследователей, отметим, что их разнообразие едва ли позволяет обозначить согласие хотя бы по одному из вопросов. Дальше необходимо рассмотреть аргументы в пользу той или иной гипотезы и, таким образом, доказать их обоснованность или необоснованность. Однако, прежде чем перейти к оценке гипотез, кратко проведём текстологический анализ.

Разночтений относительно исследуемых текстов мы встречаем несколько. Относительно Евангелия от Матфея мы встречаем одно разночтение: в ряде рукописей перед «кончина века» (συντελείας τοῦ αἰῶνος) добавлен артикль τῆς[51]. В Евангелии от Марка разночтение сводится к форме глагола μέλλω (намереваться, надлежать). Почти во всех рукописях форма данного глагола — μέλλῃ[52] (настоящее время, активный залог, индикатив, 3-е лицо, единственное число), однако в кодексе Безы форма данного глагола — μέλλει (настоящее время, активный залог, конъюнктив, 3-е лицо, единственное число)[53]. В евангельском тексте Луки мы встречаем два разночтения. При этом все они находятся в кодексе Безы[54]. Первая особенность текста кодекса Безы — отсутствие частицы οὖν (итак, следовательно). Прежде чем перейти к анализу последнего разночтения, отметим, что все вышеприведённые разночтения не являются критически важными (по крайней мере, в пределах темы данной статьи), и потому их анализ не представляет существенного интереса.

Второе и последнее разночтение евангельского текста Луки: вместо ὅταν μέλλῃ ταῦτα γίνεσθαι («когда все эти события произойдут») в кодексе Безы мы читаем: τῆς Σῆς ἐλεύσεως («Твоего пришествия»). Учитывая сравнительно позднюю датировку кодекса Безы (V–VI в.) и его особенности[55], вполне логично отдавать предпочтение прочтению других рукописей (также учитывая, что в данном месте они единогласны) и считать прочтение кодекса Безы позднейшим редактированием.

Чем можно объяснить изменение первоначального текста? Выше мы отметили, что евангелист Лука предоставил такую форму вопроса учеников, в которой отсутствуют даже намёки на эсхатологическое содержание (исключение составляет разве что ταῦτα). Потому вполне вероятно, что автор кодекса Безы предпринял попытку согласовать евангельский текст Луки с другими синоптиками и, таким образом, ввёл эсхатологическое содержание вопроса учеников. Таким образом, прочтение, предоставленное в кодексе Безы, может свидетельствовать о том, что понимание вопроса учеников, как сводящегося только к разрушению Храма, вызывало экзегетические затруднения. Однако в любом случае — как единогласие манускриптов, так и их датировка свидетельствуют о том, что изначальным прочтением является вариант ὅταν μέλλῃ ταῦτα γίνεσθαι («когда эти события должны произойти») (Лк. 21, 7; RSO). А вариант кодекса Безы может свидетельствовать о том, что изначальное прочтение вызвало трудности с пониманием.

Лингвистический и историко-культурный анализ

Переходя к лингвистическому анализу, предоставим разбор слова «парусия». Само слово παρουσία буквально переводится как «присутствие», «прибытие», и авторами Нового Завета было заимствовано из эллинистического мира, в котором оно обычно использовалось для обозначения присутствия той или иной личности, и особенно для визита царских или официальных лиц[56]. Апостол Павел неоднократно использует его для описания своего прибытия или других христиан к другим христианам (1 Кор. 16, 17; 2 Кор. 7, 6–7; 10, 10; Флп. 1, 26; 2, 12). И даже когда речь идёт о парусии Иисуса, едва ли можно говорить о техническом термине, который указывает на Второе Пришествие Иисуса Христа. В одном из словарей указано, что в Евангелии от Матфея (24, 3. 27. 39), а также в послании Иакова (Иак. 5, 7–8) парусия Иисуса указывает на Его пришествие в суде над Иерусалимом[57].

Райт пишет: «Само слово парусия напоминает сцену, знакомую по многим эллинистическим и римским письмам, когда царь или император наносит государственный визит в город или провинцию»[58]. Вполне вероятно, что апостолы, как и их современники, ожидали в лице Мессии Могущественного Царя[59], который освободит их от римского гнёта и принесёт годы изобилия и процветания еврейскому народу. Учитывая события, предшествующие речи на Масличной горе, а именно торжественный вход в Иерусалим, очищение Храма, критику и полный разрыв с религиозной элитой того времени, предсказание о разрушении храма (Мф. 21, 1–16; 23, 1 — 24, 2), вполне вероятно, что все эти события и побудили апостолов спросить, когда будет Его парусия — прибытие в царской силе и власти Мессии. Райт так пишет об этом: «Ученики пришли в Иерусалим, ожидая, что Иисус воцарится как законный царь. Стало быть, к Иисусу должна перейти власть, символизируемая Храмом. И вдруг шокирующее известие: этот переход власти сопряжён с буквальным и метафорическим разрушением Храма, чей конец Иисус постоянно предрекал и который даже символически разрушил. Эта пророческая Весть о разрушении Храма теперь зазвучала как Весть о «приходе» Иисуса в качестве законного и оправданного царя. Ученикам захотелось знать: когда Иисус будет поставлен царём?»[60].

Таким образом, вопрос учеников вполне логичен и вопрос о парусии едва ли может подразумевать Второе Пришествие. Если учесть, что апостолы до самого конца отказывались понять, что Христу надлежит пострадать и воскреснуть из мертвых (Мф. 16, 22; 20, 19–23 и др.), то предположение, что во время своего вопроса на Масличной горе они верили, что Он не только покинет их, но и потом возвратится как Судья всей вселенной (что подразумевает Второе Пришествие) — выглядит крайне нелогично.

Переходя к анализу понятия «кончина века» (συντελείας τοῦ αἰῶνος), важно отметить, что даже переводы Священного Писания в данном отношении не единогласны. В некоторых συντελείας τοῦ αἰῶνος переведено как «конец мира (вселенной)» (CRV, RBT, KJV, NLT), в других предоставлен перевод — «конец века» (RSO, NAS, ESV, NIV). «Конец мира» — это ошибочный перевод, поскольку: во-первых, αἰῶνος[61], главным образом, означает определённый временной период — эпоху, а не вселенную (мир)[62]; во-вторых, в греческом языке есть слово, которое обозначает мир — κόσμος, и если бы имелся в виду конец мира, вполне логично ожидать соответствующее слово; в-третьих, такое прочтение игнорирует исторический контекст описываемых событий. Райт пишет: «У учеников не было оснований ждать конца света. Им и в голову не могло прийти, что история мира, Израиля или Иисуса включает конец света или нисхождение на облаке Иисуса или кого бы то ни было ещё. Они даже не думали, что Иисус будет от них взят, — что уж говорить о его возвращении! Иисусу пришлось бы нелегко, пожелай Он внушить им столь необычное и нееврейское представление: судя по Евангелиям, они были не всегда на высоте, когда требовалось усвоить даже переосмысление знакомых идей»[63]. Таким образом, очевидно, что ученики не спрашивали, да и едва ли могли спрашивать о том, когда наступит конец мира. Скорей всего их интерес был продиктован традиционной иудейской апокалиптической концепцией «двух веков» (настоящий век — עוֹלָם הַזֶּה olam hazze / будущий век — עוֹלָם הָבָּא olam habba)[64].

В пользу того, что, когда апостолы услышали от Христа предсказание о разрушении Храма, у них возникли ассоциации с окончанием настоящего века, свидетельствуют литературные памятники периода второго Храма. Из них мы узнаём следующее: евреи не считали, что второй Храм является исполнением пророческих обетований, данных относительно будущего Храма (Ис. 56, 1–8; 60, 3–7. 10–14), и ожидали нового Храма. Например, Товит в своём завещании говорит: «Иерусалим будет пустынею, и дом Божий в нём будет сожжён и до времени останется пуст. Но опять Бог помилует их и возвратит их в землю; и воздвигнут дом Божий, не такой, как прежний, доколе не исполнятся времена века. И после того возвратятся из плена и построят Иерусалим великолепно, и дом Божий восстановлен будет в нём на все роды века, — здание величественное, как говорили о нем пророки» (Тов. 14, 4–5). Важно помнить, что книга написана в то время, когда уже был отстроен второй Храм. В целом ожидание нового храма мы встречаем в следующих книгах: 2 Мак. 2, 7; 1 Ен. 17, 127; Юб. 1, 15–17; Завет Вениамина 9, 2 / Заветы двенадцати патриархов; Орак. Сив. 5, 400–402. Ожидание нового храма мы также встречаем в храмовом свитке кумранских рукописей (11Q19 29, 8–10): «Я пребуду с ними во веки вечные и освящу храм Мой славой Своею, которая будет обитать во храме — слава Моя до дня благословенья, в который Я воздвигну святой храм Мой и приготовлю все дни по завету, который заключил Я с Иаковом в Бетэле, и освящу храм Мой славой». Постройка нового храма была тесно связана с наступлением «будущего века» и окончанием «настоящего века»[65]. Таким образом, свидетельства памятников литературы Второго храма дают веские основания в пользу того, что когда ученики услышали предсказание о разрушении храма, то вполне логично, что они подумали и о пришествии конца века.

Оценка гипотез, формирование и аргументация собственной гипотезы

Проанализировав историко-культурный контекст, мы видим, что гипотезы о том, что вопрос учеников относится ко Второму пришествию, не имеют достаточно веских обоснований. С одной стороны, ученики к тому времени ещё даже не могли принять, что Христу надлежит пострадать и воскреснуть, не говоря уж о вере в то, что после этого Он вознесётся на небо, ниспошлёт им Святого Духа и спустя то или иное время придёт судить всех людей. Поэтому мы приходим к следующему заключению: задавая свой вопрос, апостолы хотели узнать, когда Иисус придёт в полноте мессианской власти и силы. Для учеников исполнение пророчества Иисуса Христа о падении Иерусалима было тесно связано с Его пришествием (парусией) в полноте мессианской власти и силы.

В то же время, как отмечает Гентри, Иисус в Своей речи на Масличной горе «старательно избегает термина “парусия” для описания событий падения Иерусалима, хотя Он использует слово ἐρχόμενον (“пришествие”) в ключевом стихе в Мф. 24, 30»[66]. Исследователь также указывает, что единственный случай использования «парусия» при предсказании падения Иерусалима (Мф. 24, 27) служит прямым указанием на то, что парусия не произойдёт тогда[67]. Таким образом, ученики, спрашивая о парусии, имели в виду мессианское пришествие Иисуса при исполнении Его пророчества о падении Иерусалима. Иисус в Своём ответе указал, что парусия тогда не произойдёт. Такой вывод может показаться неубедительным, поскольку подразумевает, что Иисус и Его ученики имели в виду разное событие, при этом используя одно и то же слово «парусия»[68]. Поэтому важно привести аргументы в пользу данного вывода.

В первую очередь отметим, что такое объяснение не противоречит и даже подтверждает тот факт, что ученики к этому времени не могли предполагать второго пришествия Иисуса, не говоря уже о том, чтобы интересоваться признаками его наступления. Мы отмечали, что довольно многие исследователи предположили, что связь между парусией и падением Иерусалима в представлении учеников была ошибочной. Помимо аргументов, приводимых исследователями, можно указать ещё один аргумент в пользу того, что связь между парусией и падением Иерусалима в представлении учеников была ошибочной, а именно: Иисус, прежде чем говорить о парусии, предсказал, что события при падении Иерусалима не будут соответствовать парусии (Мф. 24, 27).

Таким образом, Спаситель сначала исправил представления учеников, а потом уже изложил учение о парусии. С другой стороны, свидетельство о том, что Иисус исправляет представления учеников о связи между парусией и падением Иерусалима (Мф. 24, 27), указывает и на то, что ученики под парусией имели в виду не то событие, которое подразумевал Иисус. Если для учеников парусия была связана с падением Иерусалима, то для Иисуса она предоставляет иное событие — Второе пришествие. Таким образом, гипотеза о том, что Иисус и ученики под «парусией» видели разные события, имеет обоснования и вполне логична.

Также важно отметить, что исследователи, которые предполагают, что вопрос учеников относится ко Второму пришествию, не предоставляют аргументы в пользу своих гипотез. Такие взгляды обычно принимаются как само собой разумеющееся и обосновываются экзегезой последующей речи Иисуса Христа (Мф. 24, 4–51), которая, в свою очередь, в значительной мере обусловлена тем, что вопрос учеников относится ко Второму пришествию. Вполне ожидаемо, что при такой экзегезе не учитываются некоторые аспекты анализа историко-культурного контекста, а в некоторых случаях и аспекты лингвистического анализа. Такие наблюдения показывают неубедительность предположения, что вопрос учеников относится ко Второму пришествию и косвенно подтверждают, что они спрашивали о пришествии Иисуса в полноте мессианской власти и силы, которое, в их представлении, было связано с исполнением пророчества о падении Иерусалима.

Гипотезы о том, что ученики спрашивали о признаках конца мира, также имеют шаткие обоснования. Они скорей продиктованы неправильным переводом αἰῶνος как «мир», а не как «век». Спрашивая о признаках конца века, ученики, вероятно, хотели узнать, когда окончится настоящий век и наступит будущий. Учитывая, что наступление будущего века было неразрывно связано с разрушением существующего храма, вполне логично, что когда ученики услышали предсказания Иисуса об этом (Мф. 24, 2), они увязали эти события воедино. А поскольку будущий век был неразрывно связан с пришествием Мессии, то естественно, что ученики спросили и о признаках парусии Иисуса — пришествия в полноте мессианской власти и силы.

Также важно провести оценку гипотез, цель которых согласовать различные формы вопроса учеников, предоставленных синоптическими евангелистами. В целом, суть этих гипотез можно выразить словами Бока: «Хотя вторая часть вопроса представлена с разным акцентом в параллелях, вопросы, по сути, те же. Рассказ Луки кажется самым компактным»[69]. Можно с уверенностью предположить, что ученики в первую очередь и главным образом спрашивали о разрушении Иерусалимского храма, когда это произойдёт (Мф. 24, 3а; Мк. 13, 4а; Лк. 21, 7). А учитывая, что они видели в Иисусе Обетованного Мессию (Мф. 16, 16; 20, 21), то, услышав предсказание о разрушении Храма, они предположили, что наконец пришло время, когда их Учитель покажет полноту Своей мессианской власти и силы, и таким образом наступит конец настоящего века. И во второй части вопроса они спросили именно об этом. Матфей (24, 3б) записал этот вопрос более подробно: «...и какой признак Твоего пришествия (в полноте мессианской власти и силы) и кончины века?» (настоящего века, предшествующего будущему мессианскому веку). Марк (13, 4б) и Лука (21, 7б) записали вопрос более кратко: «...когда всё сие должно совершиться?» — при этом подразумевая то же самое. И даже если сводить форму вопроса евангелистов Марка и Луки как относящуюся исключительно к разрушению Храма, важно помнить, что в историко-культурном контексте жизни Иисуса Христа это было тесно связано с пришествием Мессии (будущего мессианского века) и окончанием настоящего века. Так что вопросы учеников, предоставленные синоптическими евангелистами, по сути те же, несмотря на их отличия. Правильными или неправильными были представления учеников и их современников — это отдельный вопрос, который выходит за границы данного исследования.

Вывод

Проанализировав вопрос учеников на Масличной горе, мы отметили, что наиболее распространённый вариант объяснения сводится к тому, что ученики задали два вопроса: первый — относительно даты разрушения Иерусалимского храма, второй — относительно признаков Второго пришествия и конца мира. Относительно первого вопроса всё довольно однозначно. Однако второй вопрос стал источником значительного разнообразия гипотез. Поэтому, прежде чем сформулировать собственную гипотезу, сначала была проанализирована святоотеческая экзегеза, затем экзегеза отечественных и зарубежных исследователей. Проведя текстологический, лингвистический и историко-культурный анализ, были отмечены слабые стороны аргументаций предложенных гипотез. Исследователи чаще всего упускают из виду тот факт, что ученики к этому времени ещё не верили, что Иисусу надлежит пострадать и воскреснуть, не говоря уже о понимании Второго пришествия. Также некоторые авторы упускают из виду то, что ученики спрашивали о конце века (αἰῶνος), а не о конце мира (κόσμος). Автор пришел к выводу, что вторым вопросом ученики хотели узнать, какие признаки того, когда Иисус придёт как «полноценный» Мессия, со всей надлежащей Ему силой и властью, и когда наступит конец настоящего века. Согласовывая различные формы вопроса учеников, предоставленные синоптическими евангелистами, было проанализировано значительное количество гипотез исследователей. Автор предложил новые аргументы в пользу гипотезы, суть которой сводиться к тому, что вопрос учеников по сути одинаков, однако каждый евангелист выразил его по-разному: Матфей более подробно, а Марк и Лука более компактно.
                                                       
                                                                                                                                      Читать полностью