Памяти отца Иннокентия

Умер о. Иннокентий. Его многие знали: по встречам, по участию в конференциях, по facebook. Я знала о. Иннокентия с 1991 г., когда он стал членом Российского Библейского Общества, а я - сотрудницей Общества. С 1992 г. о. Иннокентий был бессменным членом правления РБО, притом очень активным, много трудившимся для Общества.

Как только я узнала о его смерти, а мы в Обществе догадывались об этом за несколько дней до того, как эта печальная догадка получила подтверждение, - мне сразу же, как и многим знавшим его, хотелось что-то написать, его память. Но оказалось, что когда это известие еще так свежо, что с трудом осознается, рука не поднимается... жив образ о. Иннокентия, слишком трудно вообразить его мертвым...

И если я все-таки теперь пишу, то это не некролог, это лишь попытка передать те впечатления, которые вряд ли когда-нибудь при жизни сотрутся из памяти.

Когда о. Иннокентий только появился в Обществе, как-то легко и естественно его стали у него за спиной, а зачастую и в лицо называть его отец Кеша. И это прозвище стали употреблять и о. Георгий Чистяков, и Н. Л. Трауберг, и, кажется, все, кто близко знал его. В этом прозвище не было ничего фамильярного, как может показаться, оно было ласковым и любовным.

Ведь о. Иннокентий был человеком уникальным. И здесь нет никакого преувеличения, так характерного, когда говорят о недавно усопшем. Его уникальность была больше всего в его характере. Каждый раз, когда его вспоминаешь, сразу на ум приходят такие определения, как кротость, незлобивость, какая-то голубиная чистота, простота и простодушие - в библейском смысле этого слова, то есть цельность. Причем он вовсе не был похож на расхожий образ кроткого и незлобивого, как часто воображают. Нет, он не был тихим, смиренным, этаким "христосиком". Высокий, крупный, почти всегда улыбающийся, иногда шумный, веселый и остроумный. Он сам сравнивал себя с Бармалеем. И он умел стоять на своем, не шел на уступки в том, что считал важным и главным. Например, когда была попытка рейдерского захвата РБО, причем с помощью православных батюшек и братьев, входивших в состав правления Общества, он твердо встал на защиту. Он и о. Владимир Лапшин. А его уговаривали, улещивали, что-то обещали... Но он был бессеребренником, так что приманить его какими-либо выгодами было невозможно.

Пока он жил в Москве, мы часто виделись, потому что он ходил в Общество, как к себе домой. Потом, когда он по состоянию здоровья переселился в Выборг, эти встречи стали гораздо более редкими, как правило, несколько раз в год, во время заседаний правления. Но я с огромным удовольствием вспоминаю и те два раза, когда я общалась с ним в течение недели постоянно. Это было в Афинах, где мы вдвоем, а иногда втроем, с о. Георгием, гуляли по городу, а иногда у него в номере пили сухое вино и весело болтали. Это было в Германии, в Галле, во время празднования юбилея Novi Testamenti Studiorum Societas, где мы вдвоем были почетными гостями этого собрания самых значительных библеистов мира. Так как мы постоянно ходили вместе, то помню, какая-то дама спросила меня: "Скажите, а это ваш муж?" - на что я ответила: "О нет, он монах!"

Я сейчас, в этих беглых заметках, ничего не хочу говорить о его библейских исследованиях, о книгах, лекциях и выступлениях. Повторяю, я не пишу некролог, а только впечатления. Удивительно, но в памяти о нем нет ни одного темного облачка. Осознание потери придет позже. А пока что мы, разговаривая по телефону с директором РБО А. А. Руденко, к своему удивлению не стонали, а смеялись, вспоминая те или иные забавные эпизоды. Это притом, что мы оба любили, да нет, любим о. Иннокентия.

А еще я хочу рассказать то, что мне рассказал Анатолий Александрович. Когда сдавалось в эксплуатацию наше здание на Валовой улице, директору пришлось собирать кучу бумаг и подписей от самых разных ведомств. Любой может представить, как это было мучительно и требовало много времени и невероятного терпения. И вот когда казалось, что все бюрократические баррикады наконец преодолены, выяснилось, что нужна еще одна подпись, кажется, от какого-то ведомства по экологии. И Анатолий Александрович с тяжким сердцем отправился туда, гадая, какой еще бюрократической подножки ждать. И принял его чиновник этого ведомства, увидел, что речь идет о религиозной организации РБО и вдруг спросил: "Скажите, а Вы случайно не знаете такого человека - Сергея Павлова?" - "Ну конечно знаю, это же член Правления нашего общества!" - "Знаете, я учился с ним в одном классе. Это был мальчик верующий, и мы, советские дети, смеялись, поддразнивали его, иногда даже издевались, а он никогда не отвечал резкостью, кротко переносил наши насмешки и нападки, ни разу ни на кого не рассердился!" И этот чиновник тут же поставил нужную подпись.

Как сильно должен был врезаться в память образ этого кроткого и незлобивого мальчика, что через десятки лет этот государственный чиновник не мог забыть его!

Светлая память о. Иннокентию, светлая память Сергею Николаевичу. Наше Общество, потеряв его, действительно осиротело. 

В. Н. Кузнецова